"Я стал читать "Тоннель" Келлермана, и по мере того, как одна за другою переворачивались страницы, мне начало вспоминаться - сперва смутно, потом все яснее - то необыкновенное, волнующее и радостное чувство, какое в детстве вызывала всякая интересная книга. Тогда книга казалась живою: и не плоскою, и не бумажной, и не напечатанной, а какой-то совсем иною - теперь я сказал бы, что она казалась существом не трех, а четырех измерений. В ней что-то шевелилось и двигалось; просвечивала глубина, которая в то же время была и высотою и плоскостью; вне всякой временной и пространственной последовательности сосуществовали все герои и все события. Кроме того, книга явственно звучала - и опять-таки одновременно всеми голосами со всеми шумами, какие в ней есть; и═в общем это составляло совсем особое бытие, отличное от всякой другой жизни, какую я тогда знал..."